ИНТЕРВЬЮ С ДЖЕФФРИ ЛАШИ – МАЙ 2004

 

Джеффри Лаши – один из австралийских летчиков, воевавших в Корее против так называемых «коммунистических» армий. Его личный опыт имеет прямое отношение к боям против истребителей МИГ-15, пилотируемым советскими, китайскими и северокорейскими летчиками...

 

Пожалуйста, расскажите немного о себе, где Вы родились, как стали летчиком?

 

Я родился в Перте в 1930 году, учился в государственной школе, позднее в Шотландском Колледже вплоть до окончания  средней школы. Больше я учиться не стал, сменил несколько работ, одной из них была работа в страховой компании, затем работал учеником чертежника в Департаменте Землеустройства до 1950 года, пока не началась война в Корее. Я решил, что работа чертежника – это не то, что мне хотелось бы. Однажды утром я пришел в вербовочный пункт военно-воздушных сил. Меня приняли, выдали анкету, я отнес ее домой и попросил родителей подписать. Было это в июле 1950 года. Я стал летчиком-курсантом в ВВС, а затем прошел курс обучения в Пойнт-Куке в штате Виктория. Предполагалось, что курс займет 18 месяцев, из них 4 месяца – исключительно «наземные» предметы: маршировка, обращение с винтовкой. После Рождества началась летная подготовка, первоначально – на самолетах “Tigermoth”. Нас было 56 человек, первые 10 часов отводились на то, чтобы оценить, кто из нас способен стать пилотом. Для следующего этапа выбрали около 30-40 человек. Мне повезло, я попал в их число, остальных отправили учиться на штурманов.

 

По утрам нам читали лекции, после полудня мы летали, каждую вторую неделю распорядок менялся на обратный. Это делалось для того, чтобы мы имели возможность полетать в различных погодных условиях.

 

Корейская война становилась все более ожесточенной. Австралийские ВВС несли такие потери, что командование решило сократить наш курс на три месяца. Таким образом, вместо того, чтобы получить «крылышки» в марте 1952-го, мы получили их в декабре 1951-го. Нас осталось 19 человек. Четверых из нас стали готовить для военно-морского флота, двое были офицерами ВВС, которые собирались продолжать службу в качестве авиаинженеров – почему они проходили летную подготовку, я не знаю. Из 13  остальных выпускников 8 были отобраны для подготовки в качестве летчиков-истребителей, другие отправились обучаться вождению транспортных самолетов DC-3. Я оказался в первой группе и отбыл в Вильямстаун для переподготовки и обучения управлению реактивными самолетами.

 

В январе 1952 года я налетал примерно 25 часов на «Мустангах», затем мы учились летать на «Вампирах» («Vampire»), на которых я налетал около 50 часов. Мы учились летать группами, вести штурмовку наземных целей, в основном, стреляя из 20-мм пушек, и просто летали, привыкая к управлению реактивными самолетами. Пятеро закончили курс обучения, один из нас погиб в летном происшествии.

 

Прибыв в Японию, мы стали переучиваться на управление «Метеорами» – это был другой британский реактивный самолет с двумя двигателями. Я совершил два вылета – около 3.5 часов – с инструктором, после чего нам разрешили летать на одноместном «Метеоре-VIII». На переучивание было отпущено лишь около 10 летных часов. Затем мы вновь практиковались в пуске ракет, ведении огня по наземным целям и, в немалом количестве, - в групповых полетах. Мы вылетали двумя парами, практиковались в ведении воздушного боя, но нашим главным направлением оставалась штурмовка наземных целей.

 

К тому времени стало ясно, что «Метеор» не идет в сравнение с МИГом. Как-то в один день австралийские ВВС потеряли в Корее три самолета...

 

ВК: 1 декабря 1951 года. Австралийцы попали в засаду – их позиция была вычислена командованием советского истребительного корпуса.

 

Да... В итоге на следующий же день австралийцев освободили от задач по перехвату противника и сконцентрировали на штурмовке. Они стали обрабатывть основную дорогу для того, чтобы сорвать снабжение линии фронта, и пару раз участвовали в эскортах, которые были очень редки.

 

А Вы добровольно попали в Корею?

 

Совершенно определенно – да. Я не думал о карьере летчика до Корейской войны. Из-за нее я и пошел в ВВС – я считал, что мне повезло, когда меня приняли в курсанты, еще более приятным было то, что я стал курсантом-пилотом, а затем оказался в первой группе, которую отправили в часть боевой подготовки летчиков-истребителей в Вильямстаун. Все это было очень здорово, и я нисколько не сожалел о том, что попал в Корею.

 

Были ли у Вас какие-либо идеологические мотивы воевать против коммунистов?

 

Нет, не было. Не думаю, что дело было в этом. В составе войск ООН были наши солдаты, которых нужно было прикрывать, и противник, снабжение которого нужно было остановить. Так что, дело было не в том, чтобы воевать против коммунистов – кем они были, не имело значения – они были против нас. Моей мотивировкой были поставленные задачи, а кем и какой национальности был противник, не имело значения...

 

Что было Вашей основной задачей в Корее?

 

Ключевой ролью была штурмовка наземных целей. «Метеор» вполне годился для этого: у него было 4 20-мм пушки в носовой части, и он мог нести 8 ракет. Позднее на них установили крепления для еще 8 ракет, и их стало 16. Я думаю, это приводило к значительной перегрузке самолета, но самолет сохранял устойчивость. Когда ты сваливался в атаку, нарастала скорость, и самолет шел туда, куда ты его нацеливал, так что оружие можно было использовать с большой точностью. «Вампир» был очень неустойчивым. Когда он набирал скорость, его хвостовая часть начинала вилять. Но, в любом случае, нам не приходилось выполнять на них боевые задания. В период обучения на них было очень трудно добиться такого хорошего результата штурмовки, которого мы достигали на «Метеорах». Сильной стороной последних было также наличие двух двигателей - сначала я не думал, что это было преимуществом, но потом крепко полюбил самолет – на нем было хорошо летать. У него не было слабых сторон, за исключением одной – при выходе из пикирования он имел тенденцию к продолжению движения вниз, когда нос уже был задран вверх, особенно, если самолет был перегружен. Так что, нужно было быть внимательно выбирать момент для выхода из атаки.

 

Сталкивались ли Вы с самолетами противника в Корее?

 

Я видел их с большого расстояния в самом начале своего пребывания там. Я был в группе из четырех самолетов, когда мы увидели инверсионные следы четырех МИГ-15. Сами мы были на высоте около 6 километров, а они, может быть, около 10 километров. Когда инверсионные следы оборвались, мы поняли, что летчики МИГов нас заметили и собираются атаковать, что они и сделали. Как я уже сказал, это было в самом начале моей командировки. Когда летишь в группе, то твое внимание сконцентрировано на ведущем. Я подумал: «Мне нужно сориентироваться на случай, если меня собьют, чтобы суметь добраться до эстуария реки Чинампо». Ведущий был уже в конце своей командировки – он к тому времени совершил более 200 вылетов – это был очень способный парень. Когда МИГи стали приближаться к нам сверху, мы повернули в их направлении, и они прервали атаку, чтобы вновь занять выгодную позицию. Каждый раз когда они пытались атаковать нас, мы поворачивали им навстречу. По какой-то причине они не пошли в лобовую атаку, а мы не пошли вверх, потому что нам это было невыгодно...

 

Еще один раз я видел МИГи, когда мы возвращались с севера вдоль западного побережья и наткнулись на два МИГа, совершавших облет Инчонской гавани. 16 наших самолетов вместо того, чтобы  повернуть в направлении долины реки Хан полетели над Инчоном, и разглядели два МИГа, которые быстро летели ниже нас. Я сообщил об этом нашему ведущему, но не получил ответа. Я вновь вышел на связь и подумал: «Опредленно, мы будем их атаковать». Моей первой реакцией было следующее – я что-то не понял, это не МИГи, и ведущему видно лучше, что и как. Когда они стремительно промчались под нами, набирая высоту, стало ясно, что это МИГи, но было слишком поздно что-то предпринимать. Можно предположить, что они выполняли разведочный полет и не были заинтересованы в боестолкновении. Это и было моим самым близким контактом с ними. Пара моих приятелей сталкивалась с ними, но на самом деле это было редкостью. Они не спускались до тех высот, на которых действовали мы...

 

ВК: Это были, скорее всего, китайцы или северокорейцы – слишком далеко на юг это было...

 

Да, вдали от «Аллеи МИГов». Американцы осуществляли патрулирование к югу от Ялу, но иногда они (МИГи – ВК) заходили далеко на юг, и, если был шанс, мы атаковали их. В двух случаях наши летчики выходили в атаку, двое ребят, с которыми я оправлялся в Корею – сбили по одному МИГу каждый. Им повезло...

 

ВК: Ни один МИГ не был сбит Метеорами...

 

Они сбили двух!

 

ВК: Нет, этого не было...

 

Сермон сбил одного, а другого сбил Симмонс.

 

ВК: Полагаю, об этом писали в книгах, но в действительности они только повредили МИГи. Управляли ими, вероятнее всего, китайские или северокорейские летчики.

 

Да, должно быть, это были китайцы. Симмонс сбил одного из тех, кого называли «jack-pot» (куш, банк в карточной игре – ВК) – так называли американцы очень малоопытных летчиков противника. Если близ такого проносилась о трассирующая очередь, он бросал самолет. МИГ,  который попался Симмонсу, резко пошел вверх, и пилот катапультировался. Его записали на счет Симмонса. Еще один был записан на счет Сермона. Так или иначе, мы не поднимались на большие высоты, это было бы глупо, так как Метеоры не могли воевать на них.

 

Знали ли Вы, что главным оппонентом ВВС ООН в Корее были советские летчики, и что большинство потерянных американских и австралийских самолетов было сбито ими?

 

Нам было известно, что в небе преобладали советские летчики. Мы прибыли в Корею в апреле 1952 года и закончили свою командировку в октябре. Мы полагали, что к этому моменту на МИГах летали уже китайцы или северокорейцы, но, вероятно, это было не так.

 

Что вы можете сказать о боевом мастерстве Ваших оппонентов в Корее?

 

Мы много пересекались с американцами, и они говорили об этом и считали, что можно было увидеть разницу между русскими и китайскими летчиками, настолько был значителен разрыв в мастерстве... Янки говорили, что это русские были достойным противником.

 

ВК: Они называли наиболее квалифицированных летчиков противника «хончо» - «босс» по-японски.

 

Да, я помню это слово (Джеффри смееется – ВК). Мне не пришлось участвовать в воздушных боях, что, вероятно, можно считать везением. Как-то в столовой у нас был американец, который рассказал, что повредил двигатель у вражеского самолета и стал спускаться вслед за подбитой машиной. Летчик МИГа штопором ушел вниз и, разогнавшись, сумел набрать высоту и атаковать «Сейбр». Он промахнулся, и американец проследовал за подбитым МИГом, пока летчик не катапультировался. Американцы были очень увлеченными бойцами. У них был отличный самолет, он дал им высокую репутацию. Были, конечно, и более веселые моменты в столовой, когда говорили о ком-то, кому достался «куш», который, очевидно, не был сбит, а был брошен пилотом, потому что его самолет был поврежден или сам он был испуган – неизвестно, насколько опытными были эти ребята. Можно предположить, что большого опыта у них не было. Я думаю, это были китайцы...

 

ВК: У них было немного опытных пилотов, ранее летавших в составе гоминьдановских ВВС и позднее вошедших в состав ВВС Красного Китая. Но большинство потерь ВВС ООН приходится на счет советских летчиков. Счет был примерно равным – 260-280 реактивных самолетов на каждую сторону. Я бы не стал записывать сколь-нибудь существенное число сбитых «Сейбров» или других реактивных самолетов на счет китайцев или северокорейцев.

 

Какой день войны запомнился Вам больше всего?

 

Я помню первую ракетную атаку – моим ведущим был очень опытный летчик. Это было в конце его второй командировки, он сделал более 300 боевых вылетов. Его звали Уолли Риверс... Все это было в самом начале моего «заезда» - примерно через неделю после прибытия. Мы  выходили на позицию для атаки, и по нам вели довольно сильный зенитный огонь. Несколько снарядов разорвались рядом с нами. Не знаю почему, но я решил, что мы будем искать другую цель. С чего вдруг?! Так или иначе, сразу за этим мы пошли на цель, Уолли Риверс получил пробоину в основном топливном баке – не самое лучшее место для повреждения. Он передал, что получил повреждение и попросил подтверждения – я и подтвердил это. Он сбросил свой топливный бак и мы полетели домой.

 

Я мало что помню о последнем вылете, так как у нас по плану было еще два. Мой коллега, с которым я вместе отправился в Корею, пришел к нам в палатку и сказал, что мы летим домой. Я сказал: «Нет, у нас еще два вылета». В тот момент я еще не знал, что уже сделал свой последний боевой вылет.

 

Как-то раз я оказался под сильным зенитным огнем. Не припоминаю, были ли какие-либо повреждения, но в тот момент было довольно страшно. Мне сильно повезло: я ни разу не получил серьезных повреждений... Я летал с одним из парней, с которым отправлялся в Корею. Он не вышел из пикирования на цель. Это был Джон Сермон...

 

ВК: Очевидно, у летчика, штурмующего наземную цель, слишком мало времени на катапультирование...

 

Верно... Я помню те дни, когда не возвращались другие ребята. Со временем привыкаешь к мысли об этом, особенно, когда тебе всего 22 года.

 

Пожалуйста, скажите о Корейской войне то, что Вам хотелось бы сейчас сказать.

 

С точки зрения летчика, и это то, что сказал бы каждый из нас, мы приобрели превосходный опыт, которого до этого у нас не было. Это было захватывающее время. Я очень многому научился, но не приходится говорить о том, что я получил от этого удовольствие, потому что о войне этого не скажешь, когда осознаешь, какой урон ты наносишь и сколько жизней теряется при этом.

 

Возврат к содержанию