ИНТЕРВЬЮ С ДЖОНОМ ХЬЮЗОМ

 (НОЯБРЬ 2003)

 

Пожалуйста, расскажите немного о себе, где Вы родились, как стали военным моряком?

 

Меня зовут Джон Хьюз – это валлийское имя, но я родился на юге Англии в 1920 году. Я бросил школу, когда мне было 13 с половиной лет, затем работал в двух или трех местах, пока не поступил в военно-морскую подготовительную школу в Ливерпуле. Я проучился в ней девять месяцев, а потом пошел служить в Королевский Флот, заключив контракт на 12 лет. Я попутешествовал по свету, покинув Англию еще до войны – в 1938 году. Мы базировались на Цейлоне, когда началась война, оттуда мы ушли на Средиземное море для прикрытия конвоев, идущих на Мальту...

 

Я закончил службу в Королевском Флоте в 1946-м и в 1948-м вновь вернулся во флот – на этот раз в новозеландский. Когда мой контракт с новозеландским флотом подходил к концу, портовики Окленда бастовали, и персонал армии, военно-воздушных сил и флота был направлен на портовые работы. Забастовка закончилось, все портовики были уволены, и для работы в портах наняли новых людей. Я остался там и проработал докером 38 лет до ухода на пенсию.

 

На каком корабле Вы служили? Какова была Ваша должность?

 

Я служил на крейсере «Ливерпуль» зенитчиком на установке Эрликон. Я начал  службу в арктических конвоях апреле или мае 1942 года и приходил в Россию 4 раза. Мы вот-вот должны были еще раз отправиться в Мурманск, но были отозваны для похода на Мальту...

 

Нашим главным врагом во время арктических конвоев была погода, так как мы сначала шли к Полярному Кругу, а затем поворачивали в направлении Архангельска. Во время похода в Россию – а он занимал около четырех недель – у нас была возможность принять душ только три или четыре раза. Каждое утро надстройки и палуба покрывались льдом – корабль становился похож на айсберг. Мы пришли в Архангельск ночью, и, проснувшись, увидели, что корабль вмерз в лед. Пришлось ждать русский ледоход, чтобы он освободил нас!

 

Я приходил один раз в Архангельск и три раза в Мурманск. Как-то раз в Мурманске мы потеряли четырех членов команды после того, как они сошли на берег, и перебрали водки. Было очень холодно, они свалились по дороге на корабль и умерли от переохлаждения.

 

С кем они пили водку?

 

С местными парнями. Я тоже сходил на берег, но так не напивался.

 

А какие-нибудь меры были приняты, чтобы предотвратить повторение этого?

 

После этого нам запретили сходить на берег.

 

Пожалуйста, расскажите о своих чувствах по отношению к Германии в начале войны. Было ли у Вас только желание защитить свою страну от врага или какие-то идеологические антинацистские чувства?

 

Мне не было особого дела до немцев, но они мне не нравились. Это довольно высокомерный народ, как и японцы. Я служил во флоте в 1938 году, когда разразился [Мюнхенский] кризис, и премьер-министр Великобритании Чемберлен приехал домой со словами «никакого беспокойства, не волнуйтесь, мир будет сохранен». Но мы знали, что скоро начнется война и не верили ему...

 

Пожалуйста, расскажите по-подробнее, что Вы думали о России до войны, затем во время пакта между Сталиным и Гитлером и после германского вторжения в СССР? Как Ваши чувства менялись во время войны?

 

Я мало знал о России, и у меня не было никаких чувств по отношению к русским. После того, как началась война, я стал относиться к ним с симпатией. Вообще-то, в конце 1939 года мы заходили во Владивосток на пару дней. Атмосфера визита была великолепной, мы сходили на берег, немного общались с местными жителями, и они были очень дружелюбны.

 

Хорошо, ну а во время войны? Вы были в курсе ситуации на Восточном фронте?

 

Я не помню. По правде, я даже об этом не думал...

 

При поминаете ли вы атаки пикирующих бомбардировщиков – Штук?

 

Большинство воздушных атак во время арктических конвоев осуществляли высотные бомбардировщики. Штуки атаковали, когда мы были на подходе к Мурманску, и это было довольно страшно. Тогда в составе конвоев не было авианосцев, а были транспортные суда с катапультами, которые запускали Харрикейны или Спитфайры. Самолет взлетал, сбивал пару самолетов противника и, когда у него кончались боеприпасы или горючее, пилот выбрасывался с парашютом. Пару раз это случалось, когда я был в шлюпочной команде: мы подбирали пилотов. Одного мы подняли на борт живым, а другой оказался мертвым, вероятно, он умер от переохлаждения...

 

Нас торпедировали во время большого мальтийского конвоя недалеко от Сицилии. Крейсер нес гидросамолеты, цистерны с горючим для них взлетели на воздух и оторвали всю носовую часть корабля (Джон показывает фотографии – ВК). После этого мы могли идти со скоростью не более четырех узлов, и у нас заняло пять дней дойти до Гибралтара. Три дня противник не оставлял нас в покое. Атаковали подводные лодки, Штуки, торпедоносцы. Сам не знаю, как мы умудрились добраться до базы... С кормы корабля я видел торпеду, которая прошла мимо всего лишь настолько (Джон показал расстояние между большим и указательным пальцем – ВК).

 

А Вы сами сбивали вражеские самолеты?

 

Да, один раз...

 

Была ли у Вас ненависть к немцам в то время?

 

Ну, это была война, и они были просто врагами... Когда я служил на сторожевом судне «Lulworth» (американского производства), мы повредили немецкую подводную лодку недалеко от Азорских островов на пути в Кейптаун. Она всплыла и вступила с нами в артиллерийскую дуэль! В конце концов, мы потопили их, и из всей их команды уцелело только 14 человек. Мы взяли их с собой в Южную Африку и там попытались избавиться от них, но на берегу не было места, где их можно было бы содержать. Пришлось брать их с собой в обратный путь в Лондондерри (Северная Ирландия).

 

Была ли у Вас возможность побеседовать с кем-либо из них?

 

Начнем с того, что среди них были настоящие нацисты. Мы вытащили их из воды на палубу, и они отсалютовали нам «Хайль Гитлер» (Джон показал нацистский салют – ВК). Вот, что мы сделали после этого – мы столкнули их обратно в воду! Когда их снова подняли на борт, один из наших сказал: «Приветствуйте нас вот так (Джон показал традиционный армейский салют – ВК), а не как раньше». Мы посадили их под замок на два-три дня и выводили и на палубу для прогулки по два человека. В конце похода они были просто шелковыми!

 

Когда мы пришли в Аберфойл в два или три часа ночи, на корабль поднялись военные, чтобы забрать их. Они хотели завязать немцам глаза, но мы сказали: «Забудьте об этом! Они могут подумать, что вы собираетесь их расстрелять!» (Джон смеется – ВК).

 

О чем Вы разговаривали с этими немцами?

 

Мы могли делать это только через переводчика. Так, о семьях, где жили в Германии...

 

Джон, судя по всему, Вы приходили домой, в Англию время от времени, видели разбомбленные города, узнавали о жертвах среди мирных жителей. Менялись ли Ваши чувства по отношению к немцам?

 

О да. И не только это. Мы узнавали о зверствах в оккупированных странах не только по отношению к евреям, но и к другим людям. Немцы расстреливали по полдюжины гражданских лиц в отместку за каждого убитого солдата. Я лично и сейчас их ненавижу от всей души, так же, как и японцев. Мы участвовали в принятии японской капитуляции в Гонконге, и я видел бывших военнопленных, в основном, британцев. Я тогда служил на плавучей базе для подводных лодок, и мы приняли около 500 из них на борт, чтобы отвезти во Фримантл (порт близ Перта в Западной Австралии - ВК). Они были в ужасающем состоянии – даже не могли ходить.

 

Встречались ли вы с русскими людьми во время войны? Если да, как проходили эти встречи?

 

У нас было мало времени в СССР. Во время третьего похода в Мурманске к нам подошел русский танкер, чтобы заправить нас. Я был на вахте с полуночи до четырех часов утра – на посту у мостика, переброшенного с борта нашего корабля на танкер. Вся команда танкера состояла из женщин! На часах у них стояла молоденькая девушка с винтовкой. Я хотел поговорить с ней, но она навела на меня винтовку и не разрешила мне перейти на танкер!

 

Чуть попозже я решил приготовить себе чашку чая и пожарить хлеб. На хлеб я положил несколько сардин, она почувствовала запах, и у нее слюнки потекли! Я сказал: «Хочешь немного?». Она кивнула головой. Мне пришлось идти на жилую палубу, чтобы взять еще сардин. Она взяла угощение, но у меня могли быть неприятности, так как я нарушил правила. Вахтенный офицер (лейтенант) доложил об этом, но все обошлось благополучно – меня даже не отругал капитан. Когда они закончили заправку, по приказу капитана к ним на борт отправили два или три ящика с селедкой или консервированной рыбой.

 

Не приходилось ли Вам слышать о борделях для иностранных моряков в Мурманске или Архангельске?

 

Нет, абсолютно ничего не слышал.

 

Пожалуйста, расскажите еще что-нибудь о том, как встречались с русскими за столом? Кто они были – военные моряки или гражданские? О чем вы говорили?

 

Это были гражданские. Мы не могли уходить далеко от корабля, это было в порту. В любом порту любой страны есть пабы или бары или что-то еще, где моряки пьют. То же было и в Мурманске. Некоторые из местных говорили по-английски. Мы разговаривали с ними о разном. Давно это было... Все они были настроены очень дружелюбно. Моряк ходит по всему миру, и он всегда хорошо относится к любому другому моряку.

 

О, я хочу рассказать Вам об одном интересном случае! Когда мы были в России, каждое утро [по радио] исполняли русский гимн. Дайте-ка я вспомню: «Пусть высоко взовьется красный флаг...» (Джон поет – ВК). Мы тоже пели его, но офицерам это не нравилось. После русского мы пели британский гимн.

 

Какой день войны запомнился Вам больше всего?

 

Полагаю, это был день окончания войны. Я был на плавучей базе подводных лодок здесь, на Тихом океане, в Лузоне. Там была наша флотилия – четыре подводные лодки, а у американцев была своя флотилия и собственная плавучая база. Подводные лодки возвращались, команда переходила на базу для отдыха, а на лодку шла запасная команда, осуществлявшая ремонт...

 

Мы были действительно счастливы, когда война окончилась. Много пили. Нам повезло, так как к нам приходил транспорт из Австралии, загруженный пивом. Мы получали по бутылке пива каждый вечер в дополнение к ромовому рациону. У американцев на кораблях был сухой закон – у них не было спиртного вообще, только кока-кола и прохладительные напитки. Они приходили к нам на корабль, и мы угощали их ромом. Мы разбавляли ром (Джон смеется – ВК), но им все равно нравилось.

 

Какое впечателние оставили у Вас американцы?

 

Они мне не особенно нравились, а сейчас нравятся еще меньше. Они вошли в Ирак, когда все остальные были против этого, а теперь хотят, чтобы другие страны им помогали!

 

Они любили надувать щеки: «Мы из лучшей в мире страны, мы – лучшие бойцы...» У них было много денег. Скажем, в Гонконге вскоре после окончания войны цены в борделях подскочили вверх в три раза после того, как туда пришли янки. Но многие из них были чудесными людьми. Когда наш крейсер потерял носовую часть, мы ушли в Америку на ремонт в доки Сан-Франциско. Мы провели там три или четыре недели, и местные нас просто на руках носили! Нас приглашали к себе домой, в пивоварни, поили пивом бесплатно. Однажды какие-то местные вытащили нас из бара, где мы пили, затолкали в свои машины и отвезли в мюзик-холл, где пели сестры Эндрюс (популярнейший в то время певческий дуэт – ВК). Замечательные люди!

 

По дороге в Нью-Йорк, куда половина команды была отправлена на поезде, где бы мы ни останавливались, было то же самое...

 

После русских конвоев мы ходили также в Канаду, и это было столь же тяжело, так как нам по-прежнему приходилось подниматься до Полярного Круга (Джон показывает фотографию ледяных полей Северной Атлантики – ВК).

 

Как-то на эсминце «Versatile» мы вышли в Северную Атлантику и попали в сильнейший шторм. У нас был новый капитан (лейтенант-коммандор), и он шел, не сбавляя ход. За борт уносило шлюпки, по палубе летали глубинные бомбы. Мы потеряли шестерых ребят: их смыло за борт. Когда мы вернулись в Лондон, капитан попал под суд, и я был одним из основных свидетелей обвинения, потому что я был рулевым, когда капитан приказал мне повернуть назад. Первый Лейтенант сказал: «Не подчиняйся приказу, оставайся на том же курсе!» Но мы повернули назад, и корабль вернулся, затопленный на треть. Сам не знаю, как нам удалось дойти. Лейтенант-коммандор был смещен с должности, лишен возможности быть повышенным в звании на пять лет, и он это заслужил, так как приказал развернуть корабль вместо того, чтобы идти поперек высокой волны.

 

Я полагаю, вы читали книги «Жестокое Море» (“The Cruel Sea”) и «Корабль Его Величества «Улисс»» (“HMS Ulysses”). Понравились ли они Вам и насколько реалистичными показались?

 

Я прочел эти книги и нашел их реалистичными.

 

Что вы думаете по поводу ситуации, когда подводная лодка была атакована глубинными бомбами, и погибли моряки с потопленного транспорта? Было это оправданным или нет?

 

(После долгой паузы Джон показывает фото – ВК). Это итальянский эсминец, за которым мы гнались и, в конце концов, потопили. Но до этого мы потопили еще один, и в воде были уцелевшие моряки. Мы гнались за эсминцем и так и не поменяли курс – мы прошли через то место, где в воде были люди. Полагаю, многие из них погибли... Но мы не могли избежать этого – нам был нужен другой эсминец.

 

Но, Джон, я говорю о другой ситуации. В воде были свои же моряки, и капитан отдал приказ сбросить глубинные бомбы на подводную лодку. Вы сами поступили бы так, если бы были капитаном?

 

Очень, очень трудно сказать... Я не знаю. Я бы не хотел быть на месте капитана, но это могло случиться...

 

Были ли у Вас возможности встретить своих бывших врагов и союзников

после войны. Если да, то как это было?

 

Я не встречал немцев после войны. Когда я работал в оклендском порту после войны, мы загрузили с полдюжины советских судов. Ко мне русские моряки относились с большой симпатией, потому что я был участником арктических конвоев.

 

Мы играли в футбол с русскими моряками с судов, которые приходили за грузом шерсти. У нас не было возможности пригласить их закусить с нами или выпить чашку кофе или чая. Все русские корабли имели на борту комиссара, и им [морякам] приходилось соблюдать осторожность. Некоторые из русских говорили по-английски, и однажды меня пригласили на борт одного из их кораблей на ужин. Мы сели, нам принесли блюда, но ни один из русских не притрагивался к еде, и я не мог понять почему... А они ждали, когда я начну! Они были очень дружелюбны, и мы хорошо провели время.

 

Это было во времена Холодной Войны?

 

Да, может быть, в 1951 году.

 

Очевидно, это было непростое время для подобных контактов?

 

Холодная Война была между Америкой и Россией, а я был на стороне русских.

 

Пожалуйста, расскажите о войне то, считаете нужным.

 

Этого не должно было произойти, я имею ввиду Вторую Мировую Войну. Проблема Британии была в том, что она – всего лишь небольшой остров. Британская Империя раскинулась по всему миру, и у англичан не было в достатке сил, чтобы защитить ее – едва хватало на сам остров...

 

Я пришел во флот, чтобы сражаться. Иногда это может нравиться, иногда нет. Каждый день войны был разным, в бою или на берегу. Были хорошие дни, были плохие. Один день никогда не похож на другой. Я прожил каждый день таким, каким он был.